Христианская демократия и преодоление тоталитарного наследия
«Сталин, конечно, тиран, но кто
написал четыре миллиона доносов»
Сергей
Довлатов, писатель
Используя в основном информацию из на редкость
содержательного интервью Василия Рулинского ( Россия ) о своей
диссертационной работе « О проблеме вины в послевоенных дискуссиях немецких
историков.1945-1990гг.» (портал «
Православие и мир » 16 сентября 2014 г.) мною подготовлен
данный материал. Именно глубокая содержательность и насущная актуальность
затрагиваемых в ней вопросов и для нынешней Беларуси подвигла меня, не
профессионала в этой ответственейшей проблематике, к такой форме подачи
материала.
Нужно ли нам преодолевать
наследие тоталитарного прошлого, в чем суть этого наследия и если преодолевать,
то как это осуществить – актуальный ныне на постсоветском пространстве вопрос.
В Европе же есть минимум одна страна, имеющая успешный опыт решения подобной
проблемы. Это Германия.
Тоталитарная история оставляет
неизгладимый след в массовом сознании. С целью извлечения уроков представляется
необходимым попытаться ответить на важнейшие вопросы. Есть ли в преступлениях
тоталитарного режима вина общества и отдельного человека? Какие мероприятия по
преодолению тоталитаризма были в свое время проведены в Германии? Как ей
удалось во многом преодолеть зло нацизма? Приведу некоторые важнейшие
послевоенные меры и действовавшие в то время в Германии общественные факторы.
Прежде всего, отмечу – после
поражения во Второй мировой войне в Германии проводилась очень активная,
масштабная и содержательная дискуссия об отношении к прошлому и путях
построения новой Германии. В дискуссии тон задавали две группы известных и
авторитетных историков, философов, общественных деятелей, можно сказать, все
общество разделилось на два дискутирующих лагеря. Один из них в первое время
после войны был в численном большинстве, исходил их того, что не нужно думать о
преступлениях прошлого. Ненужно вообще акцентировать внимание на чем-то плохом,
нужно заняться строительством будущего. Этот лагерь полагал фарисейством и
лицемерием ставить в вину отдельному человеку за те ошибки и преступления,
которые совершила власть, их девиз был – «обычного человека не трогайте».
Второй лагерь – это люди
считавшие, что всем немцам необходимо осознать ответственность за произошедшее:
не только власти, не только конкретным людям совершим преступления, но всему
германскому народу. Осознать ответственность хотя бы зато, что они допустили
приход к власти национал социалистов. При этом приверженцы этого подхода
признавали личную вину тех людей, которые совершили конкретные преступления вне
зависимости от того на какой ступени социальной лестницы они находились.
Во многом благодаря
общественно-политической дискуссии о проблеме вины Германия смогла стать той
Германией, которую мы знаем сегодня. Глубокая, напряженная внутренняя
интеллектуальная работа лучших людей этой страны и их общественная деятельность
привела к тому, что Германия смогла извлечь уроки из своего прошлого. И сегодня
большинство стран, которые прошли через опыт тоталитарного или авторитарного
режимов и настроены на преодоление этого наследия, ссылаются на опыт Германии и
считают его образцом.
Надо отметить, что после войны
союзниками (особенно американцами) активно проводилась политика перевоспитания
немцев, программа «Re-education». Главным элементом этой программы была
наглядная демонстрация преступлений нацистов обычным немцам, которые заявляли,
что они ничего не знали о зверствах, происходивших рядом с ними: их специально
отвозили в концлагеря, практически сразу после того, как те были освобождены.
Но все-таки ключевую роль в
преодолении нацизма, сыграли не союзники, а сами жители Германии. Накал
страстей, острота общественно-политической дискуссии по поводу нацистского
прошлого свидетельствовали о том, что освобождение от тоталитарного наследия
был не фарисейским, не искусственным, не навязанным из вне, а стало результатом
глубокой внутренней работы самих немцев.
Другой пример – влияние молодежи
60-х годов на процесс преодоления нацизма: студенты, люди, которые не видели
преступлений нацизма, просто потому, что либо были детьми, либо еще не
родились, протестовали против того, что их отцы скрывают или предпочитают не
говорить о своих преступлениях. У молодых людей накопилось возмущение из-за этой
политики «замалчивания» преступлений, которая велась начиная с 50-х годов и которое
вылилось в определенные формы массового публичного протеста.
Но, несомненно, одним из главных
катализаторов появления вопроса о вине в Германии стало сохранившееся и не
полностью истребленное за 12 лет нацизма христианское сознание большинства
немцев. Стыд за содеянное влечет за собой как минимум понимание того, что нужно
признать свою вину. И вклад Христианско-демократического союза (ХДС) в
преодолении наследия нацизма основной и решающий. В Германии ныне это
общепризнанно.
Немцы после нацизма, после
поражения в войне были надломлены психологически. Карл Густав Юнг, выдающийся
философ и практиковавший психиатр, утверждал: даже те из его пациентов, кто
занимал исключительно четкую позицию против национал-социализма, пережив
двенадцать лет под властью Гитлера, сильно изменились. Они пострадали именно
психологически.
Юнг писал также об огромном значении
американской политики перевоспитания, когда людей привозили в концлагеря, и они
видели следы преступлений, сталкивались с ними лицом к лицу. От этого уже не
уйдешь.
Как раз в той ситуации был очень
важен подход, который предлагал своим соотечественникам другой не менее
известный немецкий философ и психолог Карл Ясперс. Он не предлагал каждому
каяться в том, что сделал Гитлер. Ясперс не всегда придерживался в своих трудах
христианских догматов, но в данном случае выступил с совершенно христианских
позиций. Он говорил, что личное покаяние необходимо только в том, что ты сам
совершил. При этом он утверждал, что есть разная степень ответственности.
Исходя их этого, Ясперс выделил четыре типа вины. Есть тип, который Ясперс
называет «уголовной виной». Здесь все четко: совершил преступление – виноват,
должен предстать перед судом, быть судим и понести наказание.
Есть политическая вина – и вот
это уже касается практически каждого человека, который живет в той стране, в
которой совершается преступление. Потому что ты, так или иначе, отвечаешь
за режим, который правит тобой. Если ты никак не сопротивлялся этому, если ты
позволил собой так править, значит, эта политическая ответственность на тебе.
Так считал Ясперс.
Есть еще два типа вины, которые
Ясперс называет «моральная» и «метафизическая» вина. Моральная – это вина за
личные поступки, связанные с твои пониманием нравственности.
Метафизическая вина – это
ответственность, которая связана с предстоянием перед Богом. Ясперс писал, что
именно Господь определяет метафизическую виновность человека. Этот тип вины
предполагает соответственность за каждое несправедливое действие в мире,
особенно за то, которое было известно человеку или происходило на его глазах.
По мнению Ясперса, отрыв от
божественных ценностей, или, как он говорил, «разбожествление» (Entgotterung) человека, и сделали возможным
приход к власти Гитлера. Поэтому, только разобравшись с моральной и
метафизической виной, поставив перед собой те вопросы, которые можно решить
лишь со своей совестью, можно освободиться от остальных типов вины. Потому, что
из вне тебя могут наказать, но сознание от самого факта наказания чаще всего не
изменяется.
Безусловно, неоспоримо дискуссии
по проблеме вины имели огромное значение. Глубокие, яркие, понятные выступления
(в том числе и в СМИ) выдающихся интеллектуалов Германии Ясперса, Арендт,
Адорно, Вайцзеккера, Хабермаса и других сыграли свою просветительскую роль. И
даже сегодня мы видим, что официальное понимание того, что происходило в послевоенной
Германии, совпадает с их позицией. «Только если моя страна, только если
Германия целиком и полностью примет на себя постоянную ответственность за это
страшнейшее время и за эти жесточайшие преступления в своей истории, мы сможем
построить будущее», – говорит Ангела Меркель. «Мы несем за преступления при
нацизме историческую ответственность, которая никак не связана с индивидуальной
виной», – говорил в 2011 году, на тот момент президент ФРГ Вульф. Он фактически
повторил тезис Ясперса и Аренд – о разграничении личной вины и политической
ответственности – личная вина наступает за конкретное совершенное человеком
преступление, но политическая ответственность распространяется на всех граждан
страны, которые жили при преступном режиме.
И требовать покаяния от всего народа
– нельзя. Покаяние – это личный акт. Покаяние, метанойя – это изменение ума,
это личное дело каждого. Задача общественности, задача философов, историков,
публицистов, государственных деятелей – в том, чтобы они хотя бы не
препятствовали этому. А если будут способствовать покаянию – то это будет
просто замечательно, мудро, по государственному, – это будет вклад в лучшее
белорусское будущее. Очень важно понимать, что, не осознав своих или чужих
ошибок в прошлом, невозможно построить нормального будущего. Немцы как раз
хорошо это понимали и поэтому, в целом у них все прошло не плохо. Хотя,
конечно, не безупречно.
И, конечно, во многом
экономическое чудо Эрхарда, привело к тому, что в Германии прижилась демократия
(после образования ФРГ Людвик Эрхард – христианский демократ, министр экономики
в правительстве Конрада Аденауэра (1949-1963) и его преемник на посту
федерального канцлера). После войны большинство немцев не верили в демократию.
При этом слове в памяти немцев сразу же возникали неприятные ассоциации,
связанные с Веймарской республикой. В то время были очень высокие цены, при
этом они росли буквально в течении одного дня, нарастающая бедность,
нестабильность правительства, неспособность власти взять ответственность за
проводимый курс и эффективно управлять государством – так представлялась немцам
демократия. На этом фоне построенные при Гитлере автобаны, снижение уровня
безработицы, повышение уровня жизни, порядок при нацистском режиме, выглядели
для многих очень привлекательными. Страны-победители в Первой мировой войне
отняли у Германии часть территории, разоряли тяжкими репарациями, унизили
немцев, объявили их главными виновниками войны. И в этих условиях появляется
Гитлер – человек, который, как многие думали, стремится к тому, чтобы возвысить
национальный дух, вернуть национальное величие. К чему это привело – всем
известно.
Я
не хочу проводить полной аналогии между немецким национал-социализмом
(сокращенно – нацизмом) и советским социализмом в СССР. По-видимому, это разные несравнимые типы тоталитаризма.
Но, анализировать советский тоталитарный опыт для извлечения уроков и для
изменения нынешней ситуации, предпринимать какие-то конкретные действия, – стоит.
Для начала хотя бы улицы наших городов не должны называться именами людей
повинных в убийствах и других преступлениях. И не только улицы, но и города,
предприятия, мемориалы и др. Их памятники не должны стоять на площадях. Можно
возразить, названия, имена ничего не значат, это просто слова, над ними никто
не задумывается, произносят их по инерции, и пускай произносят, лишь бы
спокойно было. Но все не так безобидно как кажется. Очень точно о роли слова,
имени сказал выдающийся философ Алексей Лосев в своей книге «Философия имени»:
«Человек, для которого имя только пустой звук, а не сами предметы в их
смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой
действительности». И, очевидно, нам всем не стоит жить в глухонемой
действительности. Или в действительности, в которой прославляются преступники и
убийцы. Конечно, одно только переименование не решит всех проблем. Для
преодоления наследия советского прошлого необходим комплекс мер, например, мемориалы
на месте бывших лагерей Гулага, в местах массового расстрела людей, прежде
всего в Курапатах …
Еще одна поучительная для нас
история из недавнего опыта Германии. У канцлера Хельмута Коля был такой
авторитетный советник Михаэль Штюрмер. Он советовал и обосновывал, что немецкая
история должна получить значение, близкое к религии, в некотором смысле стать
эрзацем религии. В 80-е годы руководство ФРГ поставило задачу достичь ведущей
роли в европейской экономике и политике, стремились возродить идею о
национальном величии, а верное и единое понимание истории должно было сплотить
народ, считал Штюрмер. Естественно вопрос о вине немцев казался не нужным на
этом фоне, он явно мешал национальному величию. Идеологи Коля стремились
создать некую концепцию, в которой ответственность и проблема вины фактически
отсутствовали. Они предлагали такую картину мира: какие то преступления были,
но они прошли, давайте думать о славных страницах нашей истории.
Разгорелся так называемый «спор
историков», который иногда даже называют не Historikerstreit, а Histerikerstreit – от
слова истерика – настолько эмоциональными были высказывания оппонентов в рамках
этого спора. По его итогам от концепции Штюрмера было решено отказаться, и
возобладал подход, который предполагает честное и правдивое изложение истории
без мифологизации.
У каждого человека должно быть право занять ту или иную позицию по
поводу каких-то политических вопросов. Например, человек может быть либералом
либо консерватором, либо христианским демократом, либо социалистом и так далее.
Но отрицать преступления, само их наличие, отрицать необходимость памяти о
преступлениях – это недопустимо. Скрывать преступления или искажать историю,
безусловно, нельзя. Это не значит, что сейчас мы все должны посыпать голову
пеплом. Но понимание негативного опыта прошлого, его объективная и правдивая
оценка крайне важна. Каждый христианин знает о том, что если человек не
осознает за собой ошибок, грехов в духовной жизни, то он не может идти вперед,
развиваться в духовном смысле. Если он не чувствует себя грешником, а
чувствует, что он «хороший», то очень сложно развиваться, двигаться вперед,
потому что не понятно куда вперед – ты же и так хороший.
В наших силах хорошо знать
белорусскую историю, изучать ее, избегать мифов. При этом важны нравственные
оценки, то есть воспринимать прошлое не как цепь дат, и не как безжизненный
исторический процесс, а как действия конкретных людей, которые совершали
моральные и аморальные поступки, то есть в истории обязательно должно быть
нравственное измерение.
Я думаю, Беларуси как воздух
необходима открытая, глубокая, содержательная, понятная дискуссия о преодолении
наследия советского тоталитарного прошлого, да и наследия авторитарного
нынешнего. Без этого мы не двинемся вперед, без этого мы не вырвемся из
мировоззренческого плена прошлого и сегодняшнего, а, следовательно, и из
имперского плена. Главное слово должно быть за нашими историками, философами,
социологами, политологами и др. Среди них есть выдающиеся личности. Они должны
безбоязненно задавать уровень открытости, содержательности, правдивости и
культуры дискуссии.
Мы должны признать, то, что сейчас
происходит в России (да и у нас) это во многом следствие отсутствия правдивой
оценки прошлого, не извлечения уроков из него и как следствие, нераскаянности и
личной, и общественной.
Мне представляются очень точными
и правдивыми слова знаменитого русского режиссера Александра Сокурова, недавно
с горечью написавшего: «Мне кажется, что некое страшное затмение нашло на
многих русских людей. А это означает, что все те проблемы, все те грехи народа,
которые были совершены в сталинское
время, те страшные репрессии, неразрешенные и непокаянные грехи, все это
сейчас всплыло на поверхность и начинается заново».
Прошу
моих профессиональных коллег и госчиновников – «идеологов» простить меня за мою
дерзость, за то, что написал данный материал Воспринимайте его как искренний
призыв: пишите для СМИ лучше, глубже, убедительней, понятней …, но только не
молчите и не запрещайте.
Михаил
Кадыров.Родился
в 1951 году в Ельске Гомельской области. C отличием окончил Белорусскую
сельскохозяйственную академию, ученый-агроном. Доктор сельскохозяйственных
наук, профессор, лауреат Государственной премии в области науки и техники,
академик Украинской АН, являлся членом ВАК и членом Совета Республики 2-го
созыва. Создатель более 20 сортов белорусского ячменя. В Институте земледелия и
селекции НАН Беларуси прошел путь от младшего научного сотрудника до директора.
В настоящее время — главный научный сотрудник Научно-практического центра НАН
Беларуси по земледелию. Имеет двоих сыновей и шестерых внуков.
