Как активистка БХД боролась за то, чтобы дети получали образование по-белорусски
Для многодетной семьи Манько вопрос, на каком языке будут учиться их пятеро детей, никогда не стоял. Семья белорусскоязычная, с рождения дети осваивали белорусский язык. И не было бы проблемы, если бы школ с белорусским языком обучения было достаточно.
Если младшие дочь и сын, которые учатся в 6 и 7 классах, после обучения в русскоязычной школе стали постоянно разговаривать по-русски, родители решили перевести их в школу с белорусским языком обучения. Но в минском районе Сухарево, где живет семья, средних школ с белорусским языком обучения нет. Ближайшая — гимназия №4 в микрорайоне Кунцевщина, однако в этом году дети не успели сдать туда экзамены.
Мать-героиня Светлана Радкевич-Манько (член Национальной Рады БХД) обратилась с этой проблемой в Министерство образования. Ответ ей пришел на одиннадцати страницах, однако проблему семье никто не решил.
«Вы можете участвовать в 2017 году в дополнительном приеме на свободные места в 6—11 классы гимназий при условии своевременной подачи необходимых документов. При получении положительных оценок на вступительных экзаменах Ваши дети могут быть зачислены по результатам вступительных испытаний в 7 и 8 классы избранного учреждения образования. В настоящее время Вы можете продолжить обучение в государственном учреждении образования «Средняя школа № 60 г. Минска» (учреждение общего среднего образования с белорусским языком обучения, находящимся в Московском районе) или перейти в государственное учреждение образования «Средняя школа № 190 г. Минска» (учреждение общего среднего образования с белорусским языком обучения, находящееся в Первомайском районе)», — говорится в письме за подписью заместителя министра образования Раисы Сидоренко.
Повезло только старшей Алесе
Светлана и сама из многодетной семьи, она — седьмой ребенок.
«В семье было воспитание по-белорусски, но мы знали много языков. Вечером отец ставил лампу и читал нам Адама Мицкевича по-польски. Мать хорошо знала русский и украинский фольклор, и когда мы пасли коров, пела нам частушки, разные песни. Все восемь детей хорошо знали белорусский, русский, польский и немецкий языки», — рассказывает женщина.
Светлана окончила Республиканскую школу-интернат имени Ахремчика, где в то время обучение шло по-русски. Попала она туда после белорусскоязычной сельской школы, где окончила пять классов. Светлана прекрасно помнит, как ей было тяжело перейти на обучение по-русски. Она делала в дневнике ошибки, а классная исправляла и все время говорила: «Пиши правильно». Уже потом появился учитель, известный белорусский искусствовед Геннадий Соколов-Кубай, который сказал ей: «Ты не одна, здесь много таких». И в школе организовался белорусскоязычный кружок.
После школы Светлана поступила в Вильнюсский университет. В Беларусь вернулась в 1989 году, уже с трехлетней дочкой Алесей. Вышла замуж во второй раз, за Винцента, с которым у них родилось еще четверо детей. Сначала семья жила в Ратомке, а потом переехала в Заславль.
Алеся окончила четыре класса заславской школы, которая тогда была белорусскоязычной. В 1996 году она поступила в лицей им. Ахремчика, обучение в котором к тому времени также стало белорусскоязычным. Затем окончила Академию искусств и поступила в аспирантуру, в настоящее время готовится к защите.
«Стефания родилась в 1993 году в Заславле. Мы ходили в детсад, где была одна белорусскоязычная группа. В 1999 году нам нужно было идти в школу, но белорусскоязычной не было. Я тогда обращалась к местным чиновникам, и мне говорили, что класс откроют, если будет 15 желающих учиться по-белорусски. Желающих не нашли. И хотя жалко было ребенка, нулевой класс она все же проучилась по-русски. В первый пошла в гимназию-колледж искусств имени Ахремчика. Проучилась там три года, а потом мы ее забрали исходя из материальных проблем, поскольку с родителей там начали вымогать деньги ни за что», — вспоминает женщина.
Каролина, родившаяся в 1996 году, к тому времени уже тоже доросла до школы. Родители снова обратились к чиновникам с просьбой открыть белорусскоязычный класс в заславской школе. Тогда им ответили, что класс откроется, если найдут средства для учителя. Средств не нашли.
«Я помню, как мы пришли на линейку в Заславскую школу. Я думала, что случится чудо и нам откроют класс, но чуда не произошло. Тогда мы сели с мужем в машину и поехали в ближайшую деревню Лошаны, что в 10 километрах от Заславля. Попали на линейку в местной белорусскоязычной школе и решили возить Каролинку со Стефка туда. Так мы ездили несколько лет», — вспоминает мать.
В 2004 году у Светланы и Винцента родился Марьян, а через год — Урсула. В 2006 году многодетная семья построила квартиру в Минске и переехала в столицу.
«После переезда Стефка и Каролинка пошли в школу № 175, — продолжает Светлана. — Попали в русскоязычное окружение, но Стефка была такая боевая, что весь класс и администрация школы поддержали ее белорусскоязычие. Помню, когда был госэкзамен, сказала, что будет сдавать его только по-белорусски. И сдала, 10 баллов получила по истории Беларуси. Тот же подвиг повторила и Каролина, также сдавала госэкзамен по-белорусски».
После школы Стефания поехала учиться в Люблин. После окончания университета поступила в Папский университет Иоанна Павла II в Кракове, где в этом году защитила магистерскую диссертацию.
Каролина после школы тоже поехала в Люблин, но, проучившись там несколько лет, решила вернуться и поступила в БГУ на архивное дело.
За шесть лет в русскоязычной школе весь белорусский язык выветрился
«И вот дошла очередь до меньших детей, и у нас начались проблемы. Мы сначала думали, что ничего страшного, если отдадим их в ту же школу №175. Думали, что белорусский они слышат и дома и в костеле, но у них случилась дезориентация. Они не знали, как правильно говорить по-русски. Над ними смеялись, а детям трудно сопротивляться среде. Чтобы иметь друзей, они должны быть такими, как одноклассники. И они переориентировались. С нами — по-белорусски, в костеле — по-белорусски, а в школе с друзьями — по-русски. За шесть лет они постепенно стали разговаривать только по-русски: и с нами, и между собой. Белорусский язык напрочь выветрился. Для нас это была катастрофа, — объясняет Светлана. — Более того, в 2014 году, когда они учились в 3 классе, учительница в начальной школе после событий в Украине начала детям говорить, что украинцы — фашисты. Дети говорили мне: «Мама, учительница сказала, что украинцы — фашисты. А у вас здесь их флаг висит!» Тут еще мои 90-летние родители слегли, надо было их досматривать… Я решила забрать детей и уехать обратно в Заславль. Мы прожили там два года, но и в Заславле полная русификация и то же разжигание ненависти к украинцам».
В сентябре семья снова вернулась в Минск, все же в квартире жить было легче, чем в доме.
Снова возник вопрос о школе. Марьян и Урсула, пробыв два дня в 175-й школе, отказались туда ходить.
«Кстати, когда мы узнали, что директора белорусскоязычной гимназии №4 Юрия Бондаренко взяли под стражу, то просились сначала туда. Но это было уже после 20 августа. Нам сказали, что мы опоздали на экзамены и должны писать заявление в управление образования. Если нам в виде исключения позволят организовать дополнительный экзамен, то нас возьмут. Я написала, но и там нам ответили, что не могут зачислить без экзаменов. Мы согласны учиться и в обыкновенной школе с белорусским языком обучения, только возле дома! Их в Минске всего две — школа № 190 в Уручье и школа №60 на Карла Либкнехта в Московском районе», — говорит мать-героиня.
Семья Манько живет в Сухарево, ближе к ним школа № 60. Марьян и Урсула сейчас ездят туда, но добираются обычно в переполненном троллейбусе. А потом еще с километр идут от остановки пешком.
Чтобы дети успели на занятия, Светлана будит их в шесть утра и провожает в школу.
«Дети просыпаются в шесть утра, а возвращаются около 16.00. Для них проезд в троллейбусе бесплатный, мне же приходится платить. Около километра мы идем от остановки «Белпласт» до школы. Между Третьим загородном переулком и улицей Куприянова вообще нет перехода. По пути проходим через сквер, где выгуливают собак, иногда без намордника, а иногда и вообще без хозяев. Дорога утомляет детей. В сентябре Урсула вообще потеряла сознание, после того как вышла из троллейбуса, — возмущается мать. — Сама школа в аварийном состоянии. Окна едва не вываливаются, крыша протекае, а в подвалах сырость и вонь. В ответе Министерства образования говорится, что в следующем году выделят деньги на ремонт. Но наша проблема не решена. Мы должны и дальше ездить в школу №60, мучить детей. Учиться им нравится, но дорога отнимает все здоровье. Скоро начнется зима, станет холодно».
Возвращать детей в школу с русским языком обучения родители не хотят. Учить их по-белорусски — для них вещь принципиальная.
«Я хочу, чтобы они были не просто грамотными, а образованными людьми. Я сама владею белорусским, литовским, русским, польским и украинским языками. Понимаю английский и немецкий. Язык — это пропуск в мир. Нас не будут уважать в мире, если мы не будем знать родного языка», — считает Светлана.
«Спросите у поляка или литовца, почему для них это принципиально? — говорит Винцент. — Это аксиома, тут и речи нет».
